Госпремия за оживление павлина в Эрмитаже

[Ego]

Реставратор Михаил Гурьев получил госпремию за то, что работает, как часы.
В этом году трое специалистов Лаборатории научной реставрации часов и музыкальных механизмов Эрмитажа стали лауреатами Государственной премии России в области литературы и искусства [об этом см. на нашем форуме здесь. Ego]. Один из награжденных, главный часовщик Зимнего дворца Михаил Гурьев, каждую неделю заводит часы в залах главного музея Петербурга и приводит в движение знаменитого механического павлина. Корреспондент Metro понаблюдал за работой мастера.

Из зала в зал перелетая
К моменту нашей встречи Михаил уже успел осмотреть и завести половину часов в музее. Из зала в зал он перемещается стремительно, как на крыльях, так что за ним едва поспеваешь. Все движения отработаны годами: Гурьев подходит к экспонату, на ощупь выбирает и вытаскивает нужный ключ из скромного пластикового пакетика. Если циферблат расположен высоко, мастер скидывает ботинки и вскакивает на стул. При этом он постоянно заходит за ограждения, и сигнализация истошно вопит. Но хранительницы Эрмитажа уже привыкли к еженедельным вторжениям и почти не реагируют на них.
Гурьев смотрит на часы, которые висят у него на шее на шнурке, и сверяет время.
- Ремешок сгнил, поэтому ношу их так. Не очень удобно, но они хорошие, точные. Подарок на 300 летие Петербурга, - поясняет мастер. Обычно на всю работу уходит часа четыре, если не возникает никаких проблем. Лучше, конечно, когда в музее поменьше народа, – говорит Гурьев. – Например, в ноябре-декабре.
Его можно понять – посетители задают вопросы и путаются под ногами.
– А они музыкальные? – спрашивает маленькая девочка, глядя на часы с золоченым орлом.
– Да, – отвечает Гурьев. – Сейчас они заиграют для тебя, – и поворачивает ключ. Медленно, будто нехотя, старинный механизм приходит в действие. Играет тихая мелодия органа.
За то, чтобы различные часы с музыкой не фальшивили, тоже отвечает Гурьев и его лаборатория. Периодически специалистам приходится, например, подтягивать струны внутри инструментов – ведь их звучание меняется с началом отопительного сезона.
Чинить часы приходится нечасто – ломается в среднем процентов 10 всех экспонатов. Что касается точности, то отставание в пределах трех-пяти минут – не повод для ремонта.
- Я ничего там не подкручиваю, просто стрелки перевожу, потому что часы все равно «дышат» в зависимости от температуры и влажности, то отстают, то убегают вперед.
По образованию Михаил Гурьев – инженер-оптик механик. Реставрация часов для него когда-то было просто хобби. А работал он в Государственном оптическом институте им С. И. Вавилова.
- Там у меня был очень интересный человек в начальниках - Юрий Петрович Платонов. До этого он был главным часовщиком Пулковской обсерватории, а потом, когда появились кварцевые пришли на смену механическим, он ушел в оптику. Тут мы с ним и пересеклись, - вспоминает Гурьев. - Он меня много чему научил - и по жизни, и в профессии. Потом мы продолжили работать в Институте ядерной физики под Гатчиной. Потом начали вместе реставрировать башенные часы: в Ферапонтово, в Гатчине, в Мраморном дворце. Однажды пришли в Эрмитаж, чтобы посмотреть на здешние башенные часы - нужна была техническая информация. И как-то вот так зацепились. В Эрмитаже большая коллекция, более 3 тысяч часов, и в музее решили, что есть смысл создать специальную лабораторию. Я начал рабоать здесь в 1994 году.
Кстати, впервые в Эрмитаже Михаил оказался, когда ему было около семи лет:
- Меня привели в детскую художественную студию, но мои рисунки не понравились, и меня туда не взяли. Честолюбие было уязвлено, но я не особо расстроился - больше времени зато свободного.

Время революции
– В Малой столовой есть мемориальные часы “Носорог”. Они остановились, когда свергли Временное правительство. Их не велено заводить, – мимоходом замечает Гурьев. – Но мы их проверяли – механизм в порядке.
И действительно, рядом с часами – табличка с надписью, сообщающей, что “контрреволюционное буржуазное правительство” арестовали в ночь на 7 ноября 1917 года в этой комнате.
Это не единственные остановившиеся часы из коллекции Эрмитажа. Большая часть отреставрированных экспонатов (а всего их около 3000) хранится в фондах.
– Там они спят, я их тоже не завожу. Это нормально, – говорит Михаил.
На экспозиции в Эрмитаже около 50 часов. Среди них много карманных, и все они висят циферблатом к стене, потому что хранителям интереснее оформление корпуса.
Вообще часы - пограничный объект, памятник и технической, и художественной культуры одновременно, поэтому показать сразу две эти стороны.
Сам Михаил экскурсии не проводит - не положено по статусу. Однажды, правда, прочитал краткую техническую лекцию для эксурсоводов.
- После этого они сказали, что больше никогда не придут ко мне – слишком все сложно, - смеется Гурьев.

Чудо в перьях
Наконец мы приближаемся к Павильонному залу, где находятся часы “Павлин”, знакомые всем по заставке телеканала “Культура”. Многие мечтают увидеть его в действии. Вот и сейчас зал полон людей, замерших в ожидании чуда.
– Сначала установили официальный день и час для демонстрации “Павлина”, но потом вынуждены были отказаться от этой идеи, – поясняет часовщик. – Приходило слишком много народа. Во-первых, они ничего не видят, во-вторых, это уже опасно для экспонатов. Но те, кому надо, все равно узнают время.
– Конец XVIII века, когда был создан “Павлин”, – это эпоха так называемой романтической механики, когда техника развивалась очень быстро, и в какой-то момент показалось, что можно создать живое механическое существо. Но на этом взлете все оборвалось. Дальше уже ничего такого сложного не делали. В то время были созданы знаменитые автоматы Вокансона – флейтист, который реально дует во флейту и перебирает механическими пальцами дырочки, рисовальщик, который сидит за столом и настоящим карандашом рисует собачку. Тот же Вокансон сделал утку в натуральную величину - она крякала, клевала зерна, пила и какала.
Делать такие вещи было невыгодно. На самом деле Джеймс Кокс, который сделал павлина, работал в основном на Китай. Англия тогда начинала торговать с Китаем, и в обмен на фарфор, чай, шелк ей нечего было предложить. И вот англичане нашли эту нишу – часы, вернее, заводные игрушки, потому что время китайцы по-своему меряли и в ангийских часах видели лишь «самозвонящие колокола», - рассказывает часовщик.
Михаил открывает дверцу и заходит внутрь стеклянной витрины. Что-то там подкручивает внизу, и части механизма приходят в движение. Наконец, золотая птица раскрывает шикарный хвост. По залу прокатывается вздох восхищения. Потом павлин склоняет голову. “Все”, – голос Гурьева звучит прозаично и пафосно одновременно. Мастер закрывает прозрачную “клетку”. И откроет ее только через неделю – если до этого в гости не пожалует какой-нибудь король.

О премии
Специалисты Эрмитажа Михаил Гурьев, Валентин Молотков и Олег Зинатуллин в этом году удостоены госпремии “За выдающийся вклад в сохранение и восстановление уникальных музейных часов и музыкальных механизмов, возрождение традиций российских мастеров”.
Некоторые посетители музея спрашивают Гурьева, за что ему дали премию. Он отвечает, что не знает.
– Я думаю, одна из причин – то, что мы ничего не ждали и ни к чему не готовились. Занимались своим делом, старались не размениваться на интриги, – считает лауреат.
Церемония вручения в Кремле показалась Гурьеву монотонной и утомительной.
– Напряжение нервное было, хотя и понимаешь, что это все вещь преходящая. По-моему, наши жены нервничали сильнее нас. А самый трудный момент для меня – когда фанфары звучат и надо выходить на дорожку, идти к президенту.



Источник: http://www.metronews.ru/novosti/kto-...bPzVsQImMg4oE/

[bes23]

Приятный материал.

Как оказалось, один мой приятель лично знает Михаила Гурьева, и даже бывал у него в гостях.

Очень хороший дядька, по отзывам, и его молодая дочь (что редкость по нынешним временам), тоже пошла по стопам отца и является мастером-часовщиком